Предыдущая глава "Норма потребления алкоголя"

1.3. Алкоголизм, что это? История Дэвида.

Алкоголик — это человек пьющий, имеющий из-за этого проблемы, но продолжающий пить.

Меня зовут Дэвид, я алкоголик. Я всегда был алкоголиком. И я всегда буду алкоголиком.

Я не могу прикасаться к спиртному. Оно меня разрушит. Это как при аллергии — не настоящая аллергия, но похоже на нее.

Впервые я выпил в 16 лет. Я опьянел. В течение нескольких лет я примерно раз в неделю выпивал с приятелями. Я не каждый раз сильно пьянел, но теперь я знаю, что спиртное действовало на меня иначе, чем на других. Я ждал любого случая выпить. Опьянение делало мир более ярким и давало мне чувство уверенности. Возможно, моих друзей привлекало в выпивке то же самое, но они не стали алкоголиками. Похоже, алкоголь удовлетворял какую-то мою внутреннюю потребность, которую я не в состоянии описать. Да, мне с ним было лучше, он помогал мне забывать о моих злоключениях, но было что-то еще. Что это было такое? Я не знаю, но знаю, что я любил это, а со временем оно превратилось в нечто большее, чем любовь, — мне это стало необходимо. Тогда я, естественно, не осознавал этого. Потребовалось десять или пятнадцать лет, чтобы я понял, позволил себе понять это.

Мне легко было скрывать от себя и других свою зависимость (может быть, я сам себя обманываю насчет других). Я просто водился с теми, кто пил. Женщина, на которой я женился, тоже пила.

Всегда находилось достаточно причин выпить. То я был грустен, то напряжен, то уставший, то весел и счастлив. Похоже, от счастья я пил не реже, чем по другим причинам. А поводов для желанной выпивки — когда для этого были условия — находилось бесконечно много. Футбольный матч, рыбалка, вечеринка, праздники, дни рождения, Рождество или просто субботний вечер. Выпивка стала неотделима от всего приятного в этой жизни — от еды, секса, общения. Когда я прекратил пить, все это на время утратило для меня всякий интерес, — все это было абсолютно неотделимо от выпивки. Не думаю, что все это когда-нибудь опять будет мне доставлять такое же удовольствие, как в то время, когда я пил. Но если бы я не завязал с пьянством, меня не было бы сегодня здесь. Я бы уже умер.

Вот так выпивка стала главным в моей жизни. Когда мне исполнилось 25, я уже пил каждый день, обычно перед обедом, но иногда и после обеда (если была «причина»), а по выходным я пил начиная с полудня. К 30 годам по выходным я пил с самого утра. Начинал с пива или «Кровавой Мэри», а потом без разбору — пиво, вино, водка. Цель всегда была одна — поддержать чувство яркости жизни, стараясь, чтобы другие не заметили моего возбуждения. Когда наступало пять часов, я думал: хорошо, настал час коктейлей и я могу перед обедом выпить свои две-три порции виски или мартини, как обычно по будням.

После обеда я иногда дремал, но чаще пребывал в состоянии бдительного спокойствия, силы и счастья, которых мне не случалось испытывать ни в какое другое время. Это было опасное состояние. Я начинал звонить друзьям донимая их пьяной болтовней, организовывал вечеринки, иногда вдруг собирался и ехал в бар. В возрасте 33 лет, и всякий раз в субботу вечером, я трижды попал в дорожные аварии, меня штрафовали за управление автомобилем в пьяном виде, но мне удалось сохранить водительские права. Из друзей вокруг меня остались только такие же пьянчуги и завсегдатаи баров, как и я. Я скандалил с женой, упрекал ее в ее пьянстве и пару раз поколотил (по крайней мере так она рассказывала — я стал наутро забывать многое из того, что делал вечером спьяну).

Теперь я стал пить уже в полдень, и время ланча растягивалось все больше и больше. Я начал пить сразу после окончания рабочего дня и появлялся дома уже накеросиненный.

Из-за тяжелого похмелья я стал опаздывать на работу, особенно утром в понедельник. И я начал выпивать утром перед работой. Водка и апельсиновый сок. Я думал, что от водки не будет запаха (был). Этого хватало до мартини перед ланчем, а затем я с нетерпением ждал час коктейля, который наступал все раньше.

Теперь я уже был на крючке и знал это, но не хотел, чтобы это знали другие. Я уже годы привычно скрывал свое пьянство — на вечеринках уединялся на кухне и тому подобное, но теперь я начал прятать выпивку — в ящике стола, в спальне, в бардачке автомобиля, так чтобы она всегда была под рукой. Стоило представить себе, что выпивки не окажется поблизости, когда она понадобится, и я впадал в панику. А нужна она мне была постоянно.

Годами я пил, не испытывая сильного похмелья, но теперь оно стало ужасным. Мне было физически плохо: головная боль, тошнота, слабость, но хуже всего были моральные мучения. Я возненавидел себя. Я просыпался рано утром и думал: какая я свинья, скольким жизнь испортил, не исключая и себя самого. То, что я чувствовал, не описать словами «чувство вины» и «подавленность». Отвращение к себе было почти физическим — давление мертвящей тяжести, которую можно снять только выпивкой, и так вот я пил утро за утром.

После двух-трех глотков руки переставали трястись, я мог что-нибудь сжевать на завтрак, и чувство вины меня отпускало или почти отпускало.

И все вокруг, конечно, знали. Был запах, воспаленные глаза и набухшее кровью лицо. Я прогуливал работу, а когда был на месте, работал не слишком хорошо. Дома— скандалы, и все чаще это кончалось драками. Жена грозила уйти от меня и в конце концов ушла. Мой начальник, чувствуя себя явно неловко, заявил, что у меня «личные проблемы», и отправил в бессрочный отпуск. У меня не было ни жены, ни дома, ни работы. Оставалось только пить. Пьянство приобрело размеренность хорошо налаженного механизма. У меня пропал аппетит, и теперь я ел когда и что придется (к тому же и денег было маловато). По ночам я просыпался от озноба и весь в поту и принимал нужную дозу. Долго так продолжаться не могло. Ко мне заявилась бывшая жена, обнаружила, что у меня галлюцинации и приступы дрожи, и отвезла в госпиталь. Там я отошел, выписался и опять принялся пить. Меня снова госпитализировали, и на этот раз продержали шесть месяцев. Я был перевозбужден и не мог спать, но сумел отчасти вернуть уверенность в себе и даже нашел работу на неполный рабочий день. Потом мой бывший начальник пригласил меня вернуться на прежнюю работу, и я в честь этого принял порцию водки. На следующий вечер я принял две порции, а уже через месяц я опять был без работы и пил как прежде. Это было три года назад. За это время мне случилось дважды напиться, но остальное время я не пью. Я думаю о спиртном, и мне его не хватает. Жизнь стала серой и монотонной. Радость и веселье ушли. Но пьянство убьет меня. Я знал это и потому завязал и до сих пор не пью.

Дерево познается по плодам его, алкоголизм — по проблемам. Теоретически человек может выпивать всю жизнь по галлону виски в день и не знать проблем, а значит, и не быть алкоголиком. Теоретически. На деле у много пьющих людей всегда есть проблемы. Иногда они незначительны. Алкоголь калориен, и человек может растолстеть — если не возникает проблем со здоровьем, это чисто косметическая проблема. Порой спьяну случается брякнуть что-нибудь такое, чего говорить никак не следовало бы и чего человек на трезвую голову никогда бы и не сказал. Незначительное дорожно-транспортное происшествие может обернуться большими неприятностями, если обнаруживается, что водитель был нетрезв.

Мда, проблемы, но алкоголизм? Приговор зависит от наблюдателя. Трезвенники-фундаменталисты могут счесть любую проблему, порождаемую пристрастием к спиртному, проявлением алкоголизма. Умеренно пьющие люди более снисходительны: «Да, такое случается. Но если это бывает не слишком часто, то, пожалуй, большого значения оно и не имеет». Но что такое «слишком часто»? Если отбросить крайние случаи, такие, как с Дэвидом, про которого каждый скажет, что он — да, алкоголик, всегда будут разногласия, кого считать алкоголиком, а кого нет. Это понятно. При размытых симптомах врачи, бывает, не могут договориться, есть у человека болезнь сердца или нет.

В этой книге под «алкоголизмом» мы будем понимать такой алкоголизм, как у Дэвида, делая при этом скидку на поразительное разнообразие форм поведения, в том числе людских болезней. Не все Дэвиды, к примеру, доходят до дна (по терминологии Анонимных Алкоголиков). Некоторые прекращают пить задолго до полного предела. Другие пьют, но сохраняют контроль над собой и не допускают появления больших проблем. Особенность такого алкоголизма, как у Дэвида, — беззащитность перед спиртным, отличающая его от других пьяниц. С помощью крайних мер, скажем полного воздержания от спиртного, он может избежать порождаемых алкоголем проблем, но стоит ему пригубить, и очень вероятно, что тут же обнаружится весь их спектр, и такая уязвимость сохранится у него до конца жизни.

Много ли такого рода людей? Неизвестно. Опросы населения показывают, что в США примерно 70% взрослых выпивают. Примерно 12% (20% мужчин и 8% женщин) пьют помногу, в смысле пьют почти ежедневно и несколько раз в месяц сильно напиваются. Примерно у 9% из-за пьянства возникают проблемы, большей частью незначительные; другие 9% сталкивались с такого рода проблемами в прошлом. (Похоже, что состав группы проблемных пьяниц очень непостоянен.) В группе проблемных пьяниц есть подгруппа алкоголиков.

Сколько алкоголиков на свете? Никто не знает, но нет сомнений, что в каждой стране таких бесспорных алкоголиков, как Дэвид, много.

В США в последние 20 лет эти цифры оставались практически неизменными при общем снижении потребления, может быть за счет умеренно пьющих. Интересно сравнить ситуацию в США и в Великобритании. В конце 1980-х гг. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) профинансировала программу изучения проблем пьянства в девяти странах. Отчет американской команды был опубликован Институтом медицины под заглавием «Broadening the base of treatment for alcoholproblems» («National Academy Press», Washington, DC, 1990). Отчего результатах обследования в Великобритании предста-вил Р. Ходжсон из Кардиффа.

Итоговый обзор подгото-вили Е. Б. Райтсон и Маркус Грант, оба из ВОЗ.

По данным государственной статистики, помногу пьют около 10% взрослого населения Великобритании. Из 1000 человек взрослого населения 30 признают наличие проблем. Пять человек на 1000 являются проблемными пьяницами. Один из 2000 взрослого населения проходил лечение от алкоголизма в психиатрической клинике. Большинство проблемных пьяниц были мужчинами. При этом у женщин чисто медицинские проблемы со здоровьем росли быстрее, чем у мужчин. За 1980-е гг. смертность от болезней печени увеличилась у женщин на 9%, а у мужчин снизилась на 1%. Очень выросло число женщин, нуждающихся в помощи врача-нарколога. Самый большой процент тяжких пьяниц оказался в возрастной группе 18—24 лет. Существенно выросло пьянство у подростков.

Последние данные свидетельствуют, что в Великобритании, как и в большинстве стран Запада, потребление алкоголя снижается. Но при этом никто не знает, сколько в Великобритании таких алкоголиков, как Дэвид. Их явно меньше, чем в США, хотя и здесь все зависит от определения.

 

Следующая глава "Какие проблемы провоцирует алкоголь"